Дипломная работа: Психологизм в прозе Л. Е. Улицкой

Содержание

ВВЕДЕНИЕ ……………………………………………………………...
ГЛАВА I. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОЙ ЖЕНСКОЙ ПРОЗЫ …………………………………………………………..
1.1. Проблемы изучения художественного психологизма ……………….
1.2. Историософские аспекты мифа о русской женщине ……………….
1.3. Психологическая функция мотива дома в повести Л.Улицкой «Медея и её дети» ……………………………...………………………………...

ГЛАВА II.СВОЕОБРАЗИЕ ПСИХОЛОГИЗМА РАССКАЗОВ Л.УЛИЦКОЙ ………………………………………………………………...
2.1. Типология и приемы раскрытия женских характеров в рассказах Л.Улицкой ……………………………………………………………………
2.2. Приёмы раскрытия мужских характеров ……………………………
2.3. Речевая стратегия автора ……………………………………………..
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ……………………………………………………….
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ …………………
ГЛАВА I . ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ СОВРЕМЕННОЙ ЖЕНСКОЙ ПРОЗЫ

1.1. Проблемы изучения художественного психологизма

Психологизм в художественной литературе составляет одну из важнейших и актуальных теоретических проблем, имеющих огромное практическое значение в силу его существенной роли в системе поэтики произведений различных жанров. Научно систематизированная, последовательная цепь знаний по этому вопросу своим началом восходит к эпохе Н.Г.Чернышевского, сделавшего глубокие заключения о характере, внутренних тенденциях и потенциальных возможностях психологических изображениях и, в частности, к особо ценным суждениям критика о творчестве Л.Н.Толстого. [1, 5-6]
Один из исследователей данной проблемы А.Иезуитов, отмечая три основных свойства социально-психологического анализа, пишет: «Во-первых, психологизм выступает как родовой признак искусства слова, его органическое свойство, свидетельство художественности». [1, 6] Действительно, литература отталкивается от наблюдения, обобщения конкретных факторов человеческого бытия, явлений природы, общества и стремления их обновить, совершенствовать, отражает мечты и чаяния, идеалы, мир чувств и воззрений определенных социальных групп. Художественная зрелость творения опирается на воплощенную правду действительности и сама по себе подразумевает ценность пластики языка искусства, глубину изобразительной силы жизненных картин. [1, 6]
Одна из главных притягательных черт художественной литературы – её способность раскрыть тайны внутреннего мира человека, выразить душевные движения так точно и ярко, как этого не сделать человеку в повседневной, обычной жизни. В психологизме один из секретов долгой исторической жизни литературы прошлого: говоря о душе человека, она говорит с каждым читателем о нём самом. [2, 9]
Русская классическая литература достигла в изображении внутреннего мира человека высочайших художественных вершин. Имена Лермонтова, Тургенева, Толстого, Достоевского – это имена крупнейших, гениальных писателей-психологов, равных которым не так уж много в мировой литературе.
Быть психологом – значит понимать человеческую душу, проникать в скрытые мотивы поступков, словом – изучать человека.
Между тем некоторых писателей – таких как Лермонтов, Толстой, Достоевский, - мы особенно часто называем психологами, указывая тем самым на отличительную особенность их таланта. При этом, следовательно, подразумевается и наличие «писателей – непсихологов», т.е. тех, кто менее склонен изображать внутренний мир личности, чье внимание сосредоточено на иных сторонах человеческой жизни.[2, 14]
Итак, мы с самого начала сталкиваемся с двумя значениями слова психологизм – широким и узким. В широком смысле под психологизмом подразумевается всеобщее свойство искусства, заключающееся в воспроизведении человеческой жизни, в изображении человеческих характеров. По мнению А.Есина, отражая и художественно осваивая социальную, общественную характерность жизни людей, искусство, и в частности литература, создает не только общественные, но, прежде всего психологические типы. В искусстве социальные явления выявляются через явления психологические.
Психологизм в определенной мере одинаково присущ и эпосу, и драме, и лирике. Его основная задача заключается в соблюдении живой связи между жизненной и художественной правдой. В этом отношении для раскрытия внутреннего механизма данного явления следует отметить взаимовлияние и синтез нескольких важных проблем, таких как типическое и индивидуальное, национальное и интернациональное, факт и вымысел, а также образ автора и предметно-изобразительная структура произведения, как отмечает Б.Майтанов, [1, 16]
В современной литературе психологизм, являясь как бы эквивалентом принципа художественной правды, выполняет огромные эстетико-познавательные функции в разносторонне глубоком отображении диалектики общественного бытия. Его настоящие тенденции развития нерасторжимы с предпосылками зарождения и путями исторического становления.
Характер чувств, настроений и раздумий человека определяется стремлением осознать тайны конкретных материальных явлений окружающей действительности, поиском противопоставляемых им мер или же в приспособлении всего образа жизни к проявлениям объективной стихии. Для эволюции психики безгранично важную роль играют процессы формирования сознания на разных стадиях, тесно переплетенных с практической деятельностью, которая является преемственным звеном между неясным инстинктом и осмысленным представлением.
Известный психолог Л.С.Выготский утверждает: «Существует постоянная, ни на минуту не прекращающаяся, живая динамическая связь между обеими сферами нашего сознания. Бессознательное влияет на наши поступки, обнаруживается в нашем поведении, и по этим следам и проявлениям мы научимся распознавать бессознательное и законы, управляющие им». [1, 17] Из данного высказывания следует, что слитность внутреннего мира, взглядов и понятий человека раскрывается непосредственно в действии, в зависимости от мотивов и целей. Общие и индивидуальные качества людей, эволюционизирующие в ходе освоения неведомых, глубинных граней мира, складываются под влиянием сконцентрированных рефлексологических явлений в системе внутренних ощущений.
Как отмечает Есин, воссоздавая тот или иной характер, стержнем которого является, прежде всего, некая социальная определенность, писатель воплощает его в персонаже, создает как бы новую индивидуальность, личность, обладающую неповторимыми особенностями. Совокупность устойчивых черт личностей – реальной или вымышленной – называется научной психологией и обыденной речи характером. Характер – это, безусловно, явление психологическое. Видимо, благодаря этому слова психология и характер сблизились и стали синонимами или почти синонимами. [2, 11]
За термином «психологизм» в литературоведении прочно закрепилось другое, более узкое значение, согласно которому психологизм является свойством, характерным не для всего искусства и не для всей литературы, а лишь для определенной их части. При этом подчеркивается, что «писатели – психологи» изображают внутренний мир человека особенно ярко, живо и подробно, достигают особой глубины в его художественном освоении.
Психологизм одновременно понимается и как всеобщее свойство литературы, состоящее в воспроизведении человеческих характеров, и как изображение в художественном произведении внутреннего мира героев. Наличие психологизма объявлялось критерием художественности произведения: « Есть…область, без раскрытия которой существо человеческое в художественном произведении не будет жить полной жизнью: это сфера чувств, внутренний мир героев во всем его своеобразии, глубоко различный у каждого из них».()
Некоторые исследователи, такие как Майтанов Б.К., Л.Гинзбург, Иезуитов А., А. Есин, Скафтымов А. полагают, что психологизм – это такое изображение человека в литературе, при котором характер понимается автором как «живая целостность». [1, 11] В характере в этом случае раскрываются его различные, иногда противоречащие друг другу грани, он предстает не однолинейным, а многоплановым.
Одновременно в понятие психологизма включает обычно и глубокое изображение собственно внутреннего мира человека, т.е. его мыслей, переживаний, желаний. Понимание характера как сложного и многостороннего единства и изображения внутреннего мира персонажа выступают здесь как два аспекта, две грани психологизма.
Итак, под психологизмом в литературе мы будем понимать не особенности построения характеров в том или ином произведении и не наличие в нем психологической достоверности, а художественное изображение внутреннего мира персонажей, т.е. их мыслей, переживаний, желаний и т.п.
При этом следует иметь в виду, что практически ни одно произведение не может обойтись без какой-то, пусть самой краткой и примитивной, информации о внутреннем мире действующих лиц. Следовательно, в каждом произведении художественной литературы мы можем найти и психологическое изображение. О психологизме можно говорить лишь в том случае, когда психологическое изображение становится основным способом, c помощью которого познаётся изображённый характер, когда оно несёт значительную содержательную нагрузку, в огромной мере раскрывая особенности тематично великой по объёму. Как результат – психологическое изображение становится весьма изощрённым, тонким и глубоким, не ограничивается общим, схематическим рисунком внутреннего состояния. Тогда и возникает в литературе собственно психологизм.
По тонкому замечанию Д.С.Лихачёва, «в произведении может быть свой психологический мир: не психология отдельных действующих лиц, создающие «психологическую среду». Эти законы могут быть отличны от законов психологии, существующих в действительности».[2, 16]
Существуют три основные формы психологического изображения, к которым сводятся, в конечном счете, все конкретные приёмы воспроизведения внутреннего мира. Две из этих трёх были теоретически выделены И.В.Страховым: «Основные формы психологического анализа, возможно, разделить на изображение характеров «изнутри», т.е. путём художественного познания внутреннего мира, действующих лиц, выражаемого при посредстве внутренней речи, образов памяти и воображения: на психологический анализ «извне» выражающийся в психологической интерпретации писателем выразительных особенностей речи, речевого поведения, мимического и других средств внешнего проявления психики».
Существуют «прямая» и «косвенная» формы психологического изображения. «Прямая» форма вполне понятна нам, а в «косвенной» мы узнаём о внутреннем мире героя не непосредственно, а через внешние симптомы психологического состояния и при котором автор рисует лишь внешние симптомы чувства, нигде не вторгаясь прямо в сознание и психику, как указывает Есин А.Б. [2, 17]
Но у писателя существует ещё одна возможность, ещё один способ сообщить читателю о мыслях и чувствах персонажа – с помощью названия, предельно краткого обозначения тех процессов, которые протекают во внутреннем мире. Есин называет этот способ «суммарно-обозначающим». [2,17]
А.П.Скафтымов писал об этом приеме, сравнивая особенности психологического изображения у Стендаля и Л.Толстого: «Стендаль идет по преимуществу путями вербального обозначения чувства. Чувства названы, но не показаны, а Толстой подробно прослеживает процесс протекания чувства во времени и тем самым воссоздает его с большей живостью и художественной силой». [2, 20]
Естественно, что каждая форма психологического изображения обладает разными познавательными, изобразительными и выразительными возможностями. В произведениях писателей, которых мы привычно называем психологами, - Лермонтова, Толстого, Флобера, Мопассана, Фолкнера и других – для воспроизведения душевных движений используются, как правило, все три формы. Но ведущую роль в системе психологизма играет, разумеется, прямая форма – непосредственное воссоздание процессов внутренней жизни человека. Это вполне закономерно, поскольку данная форма психологического изображения является наиболее естественной для литературы как вида искусства, прирождённой для неё и, следовательно, обладает наибольшими возможностями представить вам внутреннюю жизнь человека живо, наглядно и подробно.
Суммируя сказанное, приходим к такому определению психологизма: психологизм – это достаточно полное, подробное и глубокое изображение чувств, мыслей и переживаний вымышленной личности (литературного персонажа) с помощью специфических средств художественной литературы.
Литература художественно осваивает, изучает не закономерности психики и сознания человека, а его общественное в широком смысле слова бытие, закономерности жизни человека как существа не биологического, а общественного. Поэтому и внутренний мир человека, его стремления, чувства, размышления изображаются в литературе не как самоцель, а для того, чтобы создать художественно-убедительный образ личности, её идейно-нравственной сути. Психологизм – это определённая художественная форма, за которой стоит и в которой выражается художественный смысл, идейно-эмоциональное содержание.
Психологизм – такое свойство произведения, которое оказывает на читателя непосредственное эстетическое воздействие, воспринимается как нечто особое, присущее данному художественному созданию и отличающее его от многих других.
Если главную цель художественной литературы составляет правдивое отражение ощутимых социопсихологических взаимосвязей между обществом и человеком, массой и личностью, то становится ясным, что примитивное описание поступков и дел героев вне обращения к доминирующим явлениям в их духовном мире не обусловливает жизнестойкость подлинных произведений искусства.[1, 10]
«В языке греческой эпической поэзии слово стало обозначать не только глубинную душу, воспринимающую и толкующую поведение богов, но и душу, с которой в самом себе может разговаривать человек», – эти мысли В.Иванова освещают историко-гносеологические, психологические представления древних людей, проскальзывающие в поэтической системе творений великого поэта Эллады. Поэтому зачатки, первоначальные зерна психологизма явственны в богатом фольклорном наследии. Л.Я.Гинзбург рассматривает формирование подлинно психологического романа в тесном единстве с именами таких корифеев литературы XIX века, как А.Стендаль, И.Тургенев, О.Бальзак, Г.Флобер, Л.Толстой. Утверждая, что истоки психологизма в произведении составляют многообразие жизненных противоречий, Л.Гинзбург считает самым важным открытием в творчестве Л.Толстого изображение человека в разных состояниях, ситуациях, в постоянном изменении, развитии2. Именно эта научная мысль, опирающаяся на изучение огромного количества фактов, позволила исследователям сделать вывод о том, что «творчество Л.Н.Толстого является настоящей школой художественного мастерства. Писатели научились на его наследии образцам реалистического изображения действительности, бытия, глубоко осмысленному охвату жизненных событий, психологическому анализу, величию гуманизма». [1,6]
Художественный образ всегда символичен, репрезентативен; он единичный знак обобщений, представитель обширных пластов человеческого опыта, социального, психологического. Художник создает знаки, воплощающие мысль, и ее нельзя отделить от них, не разрушив. [1, 11]
Идеологичность, стремление философски осмыслить все явления действительности, напряженный и требовательный анализ и самоанализ, в котором начало психологическое неотделимо от морального и гражданского – все эти тенденции умственной жизни кружков 1830-1840-х годов станут впоследствии тенденциями русского романа второй половины ХIX века. [3, 37] Для русского социально-психологического романа характерно именно то, что идеология пронизывает жизненный, бытовой материал, а факты частной жизни возводятся к философскому обобщению.[3, 88]
Л.Гинзбург в своей работе процитировала из письма Белинского 1841г. к Н.Бакунину, где Белинский ясно сформулировал свое понимание раздельности двух сфер своей духовной жизни: «Видите ли, я все тот же, что и был, все та же прекрасная душа, безумная и любящая. Сердце мое не охладело, нет, оно умирает не от холода, а от избытка огня, которому нет пищи… Обаятелен мир внутренний, но без осуществления во вне он есть мир пустоты, миражей, мечтаний. Я же не принадлежу к числу чисто внутренних натур, я столь же мало внутренний человек, как и внешний, я стою на рубеже этих двух великих миров. Недостаток внешней деятельности для меня не может вознаграждаться внутренним миром, и по этой причине внутренний мир – для меня источник одних мучений, холода, апатии, мрачная и душевная тюрьма…». [3, 105]
Итак, разрыв между внешним и внутренним миром становится в этот кризисный период принципом сознания и построения собственной личности как исторически обобщенной личности человека рефлектирующего поколения.[3, 105]
«Разработке образа нового человека служит, собственно, все творчество Руссо»,- отмечает Л.Гинзбург. [3, 192]
Руссо намечает ход от внутренних состояний к внешним их возбудителям, от чувств к событиям. Изучая движение души, он по психологическим следствиям восстанавливает вызвавшие их фактические причины. И он понимает, что подобная реконструкция может быть лишь приблизительной. [3, 193]
Руссо стоял у истоков новой, революционной гражданственности. Уникальность оправдывала дерзость психологических открытий, замену типологических схем – личностью. Но Монтень, соперник Руссо, пишет: «Всякий из нас… может служить хорошим поучением для самого себя, лишь бы он обладал способностью пристально следить за собой».(2, 53, 56-57) Так и в личном переживании открывается его всеобщий закон.[3, 197]
А Руссо открыл другое – абсолютное единство личности, непрерывное действие целостного душевного механизма в его развитии и в его объясненных противоречиях.[3, 201]
Итак, Л.Гинзбург акцентирует внимание на то, что диалектика душевной жизни, текучесть психических элементов, соотношение сознательного и бессознательного – каковы бы тут ни были прозрения Руссо, он, конечно, не мог обосновать все эти моменты научно и свести их в единую систему. Но в области психологии, осуществленной средствами литературы, открытия Руссо поистине грандиозны.[3, 205]
Необходимо отметить еще одно утверждение Л.Гинзбург: «Величайшим психологическим открытием является синхронность переживаний, этически оформленных, и непосредственных вождений, протекание душевного процесса одновременно на разных уровнях. Человек наслаждается «великим, прекрасным, великодушным и тем, что он может переживать и проповедать эти ценности. Если при этом он уступает одновременно действующим в нем чувственным потребностям – он повинен в слабости, в отсутствии моральной дисциплины».[3, 237]
Нам кажется справедливым мнение, что «по мере развития художественного психологизма возрастала динамичность изображения человека, но динамика не отменила стереотипизацию, она ее преобразовала. Без «стереотипов» устремлений, страстей, без слагаемых образа, как бы их ни называли – свойствами, качествами, чертами характера,- нельзя было изобразить человека и его поведение ни в Х1Х, ни в ХХ веке, хотя это были уже не те свойства и страсти, которыми наделяла своих персонажей литература XVII или XVIII веков».[3, 272]
Таким образом, психологизм в литературе означает драматизм событий и коллизии чувств и мыслей героев, которые необходимо исследовать в их соотношениях с конкретными социально-историческими обстоятельствами. Духовный мир человека можно рассматривать и с точки зрения общефилософских вопросов, а также по основным категориям и параметрам психологической науки. Психологический анализ в литературе не сводится к совокупности изобразительных средств, но отчетливо проводится через композиционно-структурные системы произведения.

1.2. Историософские аспекты мифа о русской женщине

«Разные народы дали разные образцы человеческих идеалов», - писал в сочинении «Европа и душа Востока» немецкий мыслитель В.Шубарт. У китайцев это мудрец, у индусов – аскет, у римлян – властитель, у англичан и испанцев – аристократ, у немцев – солдат, Россия же предстает идеалом своей женщины. [4, 28] Высшим достижением русскости женщина объявляется и в сочинении отечественных авторов. Так, П.А. Бакунину принадлежат следующие слова: «И если мы, русские, чем и можем хвалиться нашей убогой жизненной среде, то только образом русской женщины»; «… нигде никогда не бывало, да нигде и не может быть женского образа чище, проще, задушевнее, величавее и прекраснее». [4, 28]
Что позволяет этим и многим другим авторам объявлять женщину фактически олицетворением русскости? Какова структура образа русской женщины? Как он связан с образом самой России, и в каком контексте функционирует? ....