Дипломная работа: Художник и власть в поэзии С. Сейфуллина и В. Маяковского

ГЛАВА 1. ПРОБЛЕМА «ХУДОЖНИК И ВЛАСТЬ» В ФИЛОСОФИИ И ЛИТЕРАТУРЕ.

§1. История взаимоотношений Художника (философа) и государства.

В каждом государстве силу имеет тот, кто у власти
(Платон «Государство»)

Уже с появления первых государств (полисов) в Древней Греции проблема взаимоотношений личности (государственного деятеля, философа, художника) и власти широко обсуждалась в демократическом обществе. На это указывают труды древнегреческого философа Платона. Одним из самых известных его трудов, посвященных этой теме, является написанный им в 360 г. до н.э. диалог «Государство». В этом труде затрагивается тема «идеального государства», править которым должны, по Платону, философы, люди наделенные мудростью, а не алчные и жестокие тираны. Другой древнегреческий мыслитель Гесиод в поэме «Труды и дни» писал:
«…Разума тот не имеет, кто мериться хочет с сильнейшим
Не победит он его, – к уничтожению лишь горе прибавит!» [№2, с.54]
Смысл этой басни в том, что «Цари», т.е. аристократы, держат в руках всю власть. Незнатный человек слаб, так как находится в полной зависимости от сильного.
В Средние века эта проблема приобретает особый оттенок, параллельно с правителем в роли господствующей власти начинают выступать религиозные институты. В Западной Европе широкую известность получили взгляды Николо Макиавелли, а на Востоке труды Абу Насыра аль-Фараби.
Н.Макиавелли в книге «Государь» рассматривает проблему взаимоотношений между правительством и подданными. Он откровенно пишет, что правители строят эти отношения путем внушения страха и любви к себе. Государство незыблемо, если правительство не дает повода к заговорам и возмущениям, если страх подданных не перерастает в ненависть, а любовь – в презрение.
В центре внимания Макиавелли реальная способность правительства повелевать подданными. Макиавелли дает в своем труде рекомендации государю (Лоренцо Деи Медичи) о том, каким должен быть настоящий правитель и что для этого необходимо делать. «Государь должен также выказывать себя покровителем дарований, привечать одаренных людей, оказывать почет тем, кто отличился в каком-либо ремесле или искусстве». [№3, с. 128]
Целью государства и основой его прочности Макиавелли считал безопасность личности и незыблемость собственности. Идеалистически, но по-восточному мудро высказывает свои мысли об отношении общества и главы государства аль-Фараби. Как и Платон, он считает, что в добродетельном государстве должен у власти стоять философ-правитель, только он соединяет в себе законодателя-правителя и имама, духовного наставника. Данные качества, по его мнению, сделают правителя идеальным, а общество просвещенным и нравственно «чистым». Политические идеалы аль-Фараби особенно четко прослеживаются при сопоставлении им «добродетельных» и «невежественных» городов. Добродетельный» город – идеал. Невежественный город – реальность, но, по мнению Абу Насыра аль-Фараби, дающая какую-то надежду на улучшение, если заняться просвещением, образованием, найти мудрого правителя и т.д. От лицемерия же и сознательного обмана спасения нет.
Реальные условия исторического развития, при которых народ был отрешен от знания, от культуры и играл роль объекта, а не субъекта истории, обусловили живучесть утопической концепции «просвещенного абсолютизма», ставшей столь влиятельной в европейской социальной философии XVIII века. «Неравноправное, зависимое от государства и политики, положение искусства констатировали Н.Викельман, Г.Лессинг, М.Монтескье, Д.Дидро. Просветители пытались обнаружить конкретные взаимосвязи между искусством и политической свободой, не забывая, конечно, и о том, что идеальное государство невозможно без укрепляющего его искусства, как в «Государстве» Платона. Но особую, все нараставшую напряженность отношения художника и власти (государства) начинают приобретать в XIX веке, особенно в русской традиции от Радищева и декабристов до Л.Толстого…» [№4, с. 7]
Мыслители различных эпох в силу этого общего обстоятельства, питали, хотя и по разному, острый интерес к фигуре политического деятеля, к нравственным и другим его характеристикам. [№5, с. 41]
В начале ХХ века проблема художника и власти стала еще острее. На горизонте один за другим появляются тоталитарные государства, в которых философия и литература, если не деградировали, то постепенно становились мощным агитационным оружием в руках правящей верхушки власти.
Ницше со своими статьями о Власти становится «духовным» идеологом в фашистской Германии. Его дерзкие Идеи о «сверхчеловеке» и «воли властвовать» нашли своих признательных почитателей в лице гитлеровской партии. Но в самой Идее Ницше «ничего фашистского заложено не было, это упрощение, другой вопрос, что её можно было приспособить для идей фашизма» [№6, с. 89]. Идея о «власти рабочих и крестьян» успешно внедрялась после Октября в Советском Союзе. Её «буревестниками» и «агитаторами» в литературе стали А.М. Горький и В.В. Маяковский. Но когда художественная литература, поэзия перестают нести гуманистическую функцию и начинает подчиняться национальной Идее, то это сигнал, который говорит о том, что литература и общество находятся в кризисе. И порой этот кризис перерастает в человеконенавистничество, в борьбу за выживание.
Правительство тоталитарных государств нуждалось в восхвалении и поэтизации своей политики. Великих людей искусства канонизировали, сделали из них шаблон для других, что привело к серости и угасанию культуры в этих странах. Те же, кто давал отпор или открыто не соглашался с проводимой политикой тоталитарных государств, загонялись в лагеря или физически уничтожались. «Заложник своего времени», народный писатель А. М. Горький сказал: «…Если враг не сдается, его уничтожают…» [№7, с. 94]. И таких «врагов народа» было множество среди русской и казахской интеллигенции.
Так, в «конце 20-х годов начинаются репрессии против первой волны казахской интеллигенции Алихана Бокейханова, Ахмета Байтурсынова, Миржакипа Дулатова, Жусупбека Аймаутова и Магжана Жумабаева. Наряду с ними подвергается обвинениям и Сакен Сейфуллин. 22 сентября 1929 года был поставлен вопрос об исключении Сакена из рядов партии. На партийном собрании с карающей повесткой «Чистка Сейфуллина» его оппоненты озвучили 60 вопросов, претензий и обвинений, касающихся его деятельности и взглядов. Позже, в 1937 году эти обвинения послужили основой уголовного дела и расстрела великого сына казахского народа» [№8, с. 6].
Однако, в настоящее время отношение к Сакену Сейфуллину и его творчеству изменилось. Исследователи рассматривают его общественную и литературную деятельность с новых позиций. Так, Марат Абсеметов в своей книге пишет: «Сакен Сейфуллин был олицетворением трагичной и противоречивой эпохи. Находясь в рядах советской власти, он мог выступить против советской власти. Он не входил ни в какие рамки партийных требований того времени. В период насильственной коллективизации и конфискации он занял сторону пострадавшего народа. В 1930 году он поддержал вооруженное восстание кочевников Бетпак-далы против насильственной конфискации скота и привлек к ответственности сотрудников ОГПУ (позже НКВД), причастных к расстрелам безвинного населения.
12 октября 1922 года на первой Сессии КирЦИКа 28-летний Сакен Сейфуллин выдвигается на должность Председателя Совета Народных Комиссаров республики. В 1923 году, несмотря на действия противников празднования 50-летнего юбилея Ахмета Байтурсынова, Сакен Сейфуллин не только проводит его, но и возглавляет почетный президиум. Открывая собрание, он отмечает деятельность Ахмета Байтурсынова в прошлом и в настоящем.
На Сакена Сейфуллина обрушивается шквал обвинений. Сохраняя спокойствие и выдержку, будучи еще и главным редактором газеты «Енбекши казах», он публикует статью Сабита Муканова «Не попади на черную доску, ораторы!», где звучит угроза не только цвету казахской интеллигенции, но и тем, кто с сочувствием относится к ним (т.е. С.Сейфуллину) и мог быть занесен в черную доску большевистского режима. [№9, с. 37].
Оппоненты Сейфуллина на протяжении всей его короткой, но полной драматизма жизни пытались поправить и сломать его могучую натуру, обвинить в байтурсыновщине, в отходе от сталинско-голощекинского курса.
Чтобы он ни делал, везде его критики видят вражеские происки. К примеру, оценивая его деятельность, голощекинский идеолог Габбас Тогжанов заявлял, что до 1925 года идеология алашординцев якобы не подвергалась никакой критике и разоблачению со стороны казахских коммунистов – С.Сейфуллина и других руководящих партийных работников Казахстана, которые «занимаются всем, чем угодно, но только не вопросами идеологии и идейной борьбы. Вопросы идеологии, вопросы усиления идейной борьбы с националистами и т. д. – все это считалось делом второстепенного порядка» [№10, с. ]
Находясь под прессом партийных установок и будучи руководителем ассоциации пролетарских писателей, Сакен создает свой роман «Тернистый путь». Сакен справедливо отмечает в предисловии к роману, что он не ставил целью восхвалять одних и чернить других. Так уж получилось, что издатели советской эпохи сильно сократили и «подредактировали» первоначальный текст «Тернистого пути», где выпали целые исторические документы о первых казахских общенациональных съездах и статьи о лидерах Алаш-Орды Алихане Бокейханове, Ахмете Байтурсынове, Мыржакипе Дулатове, характеризующих их как борцов за свободу и независимость казахского народа. Книга «Тернистый путь», рассчитанная на пробуждение революционного сознания, вызвала обратный эффект. В период умолчания и огульного шельмования деятельности Алаш-Орды Сакен Сейфуллин в своем революционном романе публикует выдержки из газет «Казах», «Сары-Арка», журнала «Абай», являвшихся во времена царской реакции маяком и путеводной звездой казахского народа.
Партийные функционеры отнюдь не обрадовались роману, а наоборот, обрушились жесткой критикой. Один критик возмущенно писал: «Всего лишь несколько месяцев тому назад он переиздает свой, с позволения сказать «исторический» роман «Трудный путь, тяжелый переход», где не постыдился изобразить себя героем и привести целую серию контрреволюционных алашординских документов и портретов врагов народа. Своеобразная вражеская энциклопедия! В старом издании этого «романа» Сейфуллин немалое место отвел Иуде Троцкому…» [№11, с. ]. И, как следствие, роман был запрещен и изъят из библиотек.
В 1929 году, объявленном компартией годом великого перелома, незаконным обвинениям и арестам подверглись А.Байтурсынов, М.Дулатов, Ж.Аймаутов, М.Жумабаев и другие великие сыны казахского народа. Не избежал участи обвинений и Сакен Сейфуллин. Немыслимый случай, самый революционный деятель и писатель, зачинатель пролетарского движения в казахской степи обвинялся в неверии в партию, в том, что отстранился от партийной работы и в связях с бывшими алашординскими деятелями. Так, 22 сентября 1929 года на общем партийном собрании некто Алибеков заявил: «Я обвиняю Сейфуллина за то, что он делал оправдательный документ своему родственнику баю, участнику барымты. Я обвиняю Сейфуллина в том, что он до сих пор не прервал связь с байством. В 1928 году, лето он проводил у себя в ауле, у родственников, которые были конфискованы» [№12, с.]
1929 год – это год перелома по Сталину – поистине стал годом великого беспредела и беззакония. Сакена Сейфуллина не радуют показательные успехи Голощекина на фоне массовой конфискации скота у кочевников, основного источника жизни. Трактор и колхоз, которые он воспел, несли смерть в казахские аулы. На партийных собраниях и лекциях он открыто выражает свое недовольство политикой, проводимой Голощекиным и его приспешниками.
За крамольные речи партийные органы снимают С.Сейфуллина с должности ректора Ташкентского педагогического института. Помимо всего, в газете «Казахстанская правда» выходит статья Юсупова «О Сейфуллине и сейфулинщине» - голощекинский вердикт деятельности С. Сейфуллина. Из этой статьи вытекало то, что Сакен представлялся идеологом упадничества, выражающим недовольство и недоверие к отдельным руководителям партийных органов, который не верит, восстает против партийного руководства, не видит огромные сдвиги в проведении революционных мероприятий по советизации, переделу сенокосных и пахотных угодий, изменению социально-экономических отношений аула. Проводимая «генеральная чистка» голощекинских «чистильщиков» должна была очистить республику от несогласных с политикой партии по осуществлению «Малого Октября» в казахских аулах.
Голод, насильственная конфискация в казахских степях, беспредел партийных чиновников и ОГПУ (НКВД) вынудила Сакена, как и многих других представителей казахской интеллигенции, встать в противоборство с палачами народа. С 1928 года вплоть до самой смерти в сталинских застенках не прекращались обвинения в его адрес.
Как показывает история, 1929 год стал переломным в жизни Сакена Сейфуллина. Он четко выразил свое отношение ко всему происходящему, в это время шли повальные аресты А. Байтурсынова, М. Дулатова, Ж. Аймаутова, М. Жумабаева и других крупных деятелей казахского народа. Голощекин поручает НКВД установить слежку за Сакеном, найти компромат и отправить за решетку. Но для этого нужно было Сакена исключить из партии и разоблачить как врага народа. С этой целью его вызывают срочно в Ташкент.
22 сентября 1929 года состоялось показательное партийное собрание с повесткой «Чистка Сейфуллина», единственной задачей которого являлось заклеймить Сакена как врага народа. На собрании выступило 20 человек, записалось еще 6 человек. Среди выступающих были и те, кто защищал Сакена. Из данной «чистки», организованной партактивистами по указке Голощекина, обнаруживается, что Сакен был неординарной личностью, имел собственное мнение и независимую позицию. Это коммунистическое «чистилище» над Сакеном стало предвестником большой надвигающей беды не только для него, но и для всего казахского народа. Ибо в то время в казахских степях коммунистические отряды силой отбирали скот и последнее имущество кочевников, бунтовщиков расстреливали без суда и следствия» [№13, с.12-184]. Надвигался великий голод, и наступала критическая эпоха для культуры и литературы, в связи с этим проблема «художник и власть» получила особое звучание в творчестве писателей первой половины XX века.
Соответственно проблема всестороннего изучения в нынешнем понимании и анализа данной темы, требует от нашего поколения осторожного и тщательного подхода к ней. Перед нами стоит задача, как можно ближе и глубже подойти к этой проблеме и постараться раскрыть ее на примере творчества еще одного талантливого поэта, чей «голос, подобный раскатам грома» служил народу и стране – Владимиру Маяковскому.
Тема «Власти» в произведениях поэта всегда вызывала особенный интерес общественности, поскольку она была ярким показателем его восприятия и отношения к руководящему правительству и их деятельности.
Как известно, под властью, подразумевается способность и возможность оказывать определяющее воздействие на деятельность, на поведение людей с помощью какого-либо средства – воли, права, насилия. И власть Советов этому яркое доказательство. Ибо, несмотря на всеобщую веру и любовь к ней, она(власть) в своих личных интересах воздействовала всевозможными органами власти на человека, на общество, на целые народы, держа их в постоянном страхе перед собой, ничуть не гнушаясь для достижения своей цели применять порой антигуманные, насильственные средства подчинения. Аналогичная ситуация складывалась в литературе с начала становления Советской власти. Влияние, оказываемое правительством на писателей того периода, было если не огромным, то, безусловно, очень значительным. Ведь правящие круги давно осознали, что литература – это мощное «оружие» в их политике. Помнится, сам Сталин говорил, что «печать», «это самое острое и самое сильное орудие нашей партии».
Цензура, так хорошо себя «зарекомендовавшая» в царское время, теперь проявляясь в «лицах» различных литературных кружков и в организации «пролетарских писателей», с таким же усердием работала на нынешнюю власть. Она же, в свою очередь, диктовала им те правила и нормы, которые были приемлемы для неё и не противоречили проводимой ею политике. А всякое расхождение (инакомыслие) или отрицание этих норм сопровождалось для поэта (писателя) яростной волной критики и негодования в его адрес со стороны литературных объединений, да такой, что они приравнивали его, чуть ли не к врагу народа, ненавидящему всей душой власть Советов. Вот в таких «стальных» рамках приходилось творить и создавать свои литературные шедевры многим советским писателям и поэтам той эпохи: М.Горькому, О.Мандельштаму, А.Ахматовой, С.Есенину, М.Цветаевой, М.Булгакову и, в частности, В.Маяковскому.
Таким образом, контролируя литературные произведения, высшие органы власти требовали от писателей «показывать только светлые стороны» жизни народа, при этом умалчивая, как бы забывая во многом превышающие «черные и горькие» страницы того времени.
Власть в поэзии Маяковского получает иную направленность. Она в сознании художника ассоциировалась с Революцией, которую поэт воспринимал как что-то новое, прекрасное, несущее в себе светлые перемены в жизни всего народа. «О, четырежды славься благословенная…», - такими словами Маяковский встретил Великую Октябрьскую социалистическую революции. Поэт видел в Революции идеалы свободы и демократии. Ведь он, как истинный патриот, хотел для своего народа и Отечества светлого будущего. Возможно, потому-то он и превозносит в стихах «великую» и «благословенную» революцию, которая должна была наконец-то принести свободу и братство интернациональному народу Советов. Но постепенно Маяковский видит, как его идеалы, на которые он возлагал большие надежды, рушатся на глазах, как эти идеалы, беспощадно искажаются на всех этажах управления и власти. И вот в творчестве поэта появляются стихи колкие, язвительные, сатирически направленные против пороков власти, которая губит Идеи, уничтожает «светлые» её идеалы. Эти стихи – острая и беспощадная сатира, это злое осмеяние чиновников-бюрократов, блюстителей законов, обывателей, коммунистов-заседателей, приспособленцев, перерожденцев, взяточников, подхалимов, ханжей и других не менее «ярких» лиц государства, которые словно «паучье племя» опутали всю страну «ядовитыми нитями» взяток, чинопочитания, подхалимства, невежества, трусости, лжи, зависти и алчности.
Поэт сатирически щедрыми стихами раскрыл механизм управленческого аппарата власти, состоящий и работающий по принципу «рычагов и шестерёнок», который в корне исказил к тому времени демократическую систему народовластия и управления. Так, в сатире Маяковского появляются высокие адреса. Это не только заурядные чиновники. Например, «Помпадур» списан с члена ЦИКа, что соответствует депутату Верховного Совета. Об атмосфере подхалимства, образующейся вокруг членов ЦИКа, сказано в стихотворении «О том как некоторые втирают очки товарищам, имеющие циковские значки». Победоносиков пользуется кремлевским телефоном – стало быть, немалая шишка. «У Маяковского назревал серьезный конфликт – если не с властью в целом,… то с её реальными носителями…» [№14, с. ].
Многие критики пишут, что Маяковский прислуживал власти, но к «той ли власти, с которой Маяковский – по разным и весьма немаловажным поводам – вступал в конфликт. Просто, не ведая другого пути к достижению лучшей жизни, он продолжал служить ей своим поэтическим словом…»
Маяковский – поэт чрезвычайно активный и решительный по отношению к слову, особенно когда дело касается критики власти: «службист», «совбюрократ», «молчальник», «сладкогласый» подхалим, «комсомолята», «для чиновничьих делячеств» и др.
С именем Маяковского прочно связано представление о поэте-новаторе. Таких смелых, радикальных изменений в поэзии не совершил ни один поэт XX века. «Он обладал гениальной одаренностью, был носителем высокой культуры, как поэтической, так и театральной…». Маяковский был поистине гением своего времени, но «гений всегда неудобен, он опровергает привычные вкусы и создает эстетический дискомфорт» [№15, с. ].
Многие писали, «что вот-де Ленин не любил Маяковского, а Сталин приподнял его до небес, сказав, что «Маяковский был и останется лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи». Во-первых, ленинское отношение к Маяковскому нельзя воспринимать только со знаком минус. Во-вторых, Сталин сказал эти слова уже о мертвом Маяковском, и сказал их по подсказке со стороны, а живого Маяковского у него не было причин любить, живой становился ему опасен» [№16, с. ].
Так после смерти гениального поэта, причин которой было множество, но главная и, может, даже основная ее причина – была в самом Маяковском, «человеке чрезвычайно чувствительном, готовым отдать все «за одно только слово ласковое, человечье», была поколебима вера, вера в справедливость, вера в счастье, вера – в жизнь. Но слишком много «разъяренных бурь и штормов» набросилось на эту «глыбу», и «глыба» не выдержала.
14 апреля, в 10 часов 15 минут в своем рабочем кабинете покончил жизнь самоубийством поэт Владимир Маяковский.
Говоря о взаимоотношении художника и власти в литературе конца XIX начала XX столетия, можно сказать словами М. Горького: «В России каждый писатель был воистину и резко индивидуален, но всех объединяло одно упорное стремление – понять, почувствовать, догадаться о будущем страны, о судьбе ее народа, об ее роли на земле».[№17, с.66 ....