Дипломная работа: Исследовании проблемы исламофобии в современном мире

Содержание

Введение……………………………………………………………………………3

ГЛАВА 1. ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ.
1.1 Роль ислама в современной мировой политике…………………………….10
1.2 Исламский фундаментализм: сущность, цели, проявление………………..15

ГЛАВА 2. ПРОБЛЕМЫ ИСЛАМОФОБИИ: ПРИЧИНЫ, ФОРМЫ,
СЛЕДСТВИЕ.
2.1 Причины исламофобии в западном обществе… … … … …………………22
2.2 Религиозный экстремизм как фактор исламофобии……………….…..……28
2.3Политические и социально-культурные аспекты исламофобии……………35

ГЛАВА 3. ИСЛАМОФОБИЯ И МУСУЛЬМАНСКИЕ ОБЩИНЫ
В ЗАПАДНОМ ОБЩЕСТВЕ.
3.1 Исламофобия в контексте миграции мусульман на Запад…………………..46
3.2 Мусульманские общины в США………………………….……….………….50
3.3 Мусульманские общины в Европе………………………….…….…………..53

Заключение………………………………………………….……….……………61
Список использованной литературы…………………………….……………64
ГЛАВА 1
ИСЛАМ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

1.1 Роль ислама в мировой политике.

Во времена холодной войны ни СССР, ни США не сумели утвердиться на Ближнем Востоке единолично или добиться для себя заметного перевеса. Произошел своеобразный раздел сфер влияния: Израиль поддерживали Соединенные Штаты, на них же ориентировались «умеренные» нефтедобывающие государства Залива. Союзниками Москвы стали Египет, Ирак, Сирия, Ливия и Алжир. Казалось, был найден баланс интересов, но именно в этот период на Востоке вспыхивают самые острые региональные конфликты, своего рода «войны по доверенности», которые вели между собой в Третьем мире две сверхдержавы. Тогда же расцвели получивший религиозную окраску терроризм и антиамериканизм, ставший характерной приметой «мусульманской» внешней политики.
Что же лежит в основе этих антиамериканских настроений? Попробуем разобраться в причине.
Во-первых, «хотя Америка и не участвовала в колониальных войнах, ее считают частью Запада, ответственного за колониальное порабощение и унижение исламского мира. Во-вторых, мусульмане крайне отрицательно смотрят на стратегический союз США с Израилем. В-третьих, высадка войск Соединенных Штатов и их союзников по коалиции во время второй войны в Заливе (1991) и использование Саудовской Аравии как базы для атак на Багдад были восприняты как оскорбление ислама».[6]
Впрочем, и в обыденном сознании части американцев бытуют устойчивые стереотипы, касающиеся ислама: он вызывает страх и недоверие как мир, полный террористов и фанатиков. Похожие настроения начинают распространяться и среди россиян в связи с войной в Чечне и террористическими актами, ответственными за которые делают «мусульманских экстремистов». Антиисламские предрассудки в Европе, уходящие своими корнями в Средневековье, касались главным образом арабов. Данте в своей «Божественной комедии» поместил пророка Мухаммеда в последний круг ада, поближе к сатане. Да и ныне Запад тоже склонен демонизировать отдельных политиков мусульманского Востока: еще не так давно воплощением мирового зла был Ясир Арафат, а в наши дни – Усама бен Ладен и Саддам Хусейн.
Антимусульманские настроения в России питает история отношений с тюрками. Правда, колониальная экспансия Российской империи несколько отличалась от английской или французской: русские самодержцы проявляли большую, нежели европейцы, гибкость в отношениях с разными категориями своих подданных мусульманского вероисповедания, а включение в состав империи кочевых и отсталых народов Средней Азии – при всех издержках, сопровождавших этот процесс, – стало своеобразной формой приобщения народов этой части Востока к русской и западной культурам.
Антиамериканизм исламского мира выглядел порой иррациональным, особенно по сравнению с отношением арабо-мусульманских государств к СССР. Здесь обнаруживаются «нестыковки», с трудом поддающиеся логическому объяснению. Известно, что часть ближневосточных государств, прежде всего аравийские монархии, внешняя политика которых придавала большое значение распространению ислама, считали для себя неприемлемым поддерживать отношения с СССР, бывшим в их представлении «врагом ислама». Но вместе с тем немало арабских националистов видели в Советском Союзе союзника – притом, что он был атеистическим государством, а его внутренняя политика – вообще антиисламской. Во времена сталинизма мусульманское духовенство и рядовые верующие подверглись массовым репрессиям, а традиционные мусульманские институты практически перестали существовать. Арабскую графику еще в 30-е годы заменили на кириллицу, арабские рукописи и книги уничтожали, мечети и молельные дома закрывали. Но и после смерти Сталина борьба против «исламских предрассудков» во имя декларированного атеизма продолжалась – хотя и не столь репрессивными методами, как прежде.
«Еще больше иррационального – в отношении мусульман к союзу США с Израилем. Как известно, это Советский Союз склонил в 1947-м ООН к решению создать еврейское государство. Москва в ту пору надеялась подорвать британское влияние в арабском мире и обрести в нем союзника. США в этом вопросе поддерживали Великобританию, препятствовавшую в 30-40-е годы еврейской иммиграции в Палестину и образованию там еврейского национального очага. Однако позднее США поменялись ролями с СССР и вступили в союз с Израилем, за что и подвергаются арабами ожесточенной критике, которой избежал Советский Союз. "Последние арабские националисты считали партнером в совместной борьбе против международного сионизма и Запада. Истоки такого курса известный отечественный историк Яков Этингер возводит к 30-40-м, когда часть арабских националистов ориентировалась на нацистскую Германию, в которой видели союзника по борьбе с колониальными державами — Англией и Францией». [7]
Эти националисты восприняли многие элементы нацистской идеологии – тоталитаризм, шовинизм, в первую очередь юдофобию, ненависть к ценностям западной демократии, а после Второй мировой войны переориентировались «на другое антидемократическое тоталитарное государство – СССР, где руководство придерживалось сходных воззрений». Примечательно, что верховный вождь иранской теократии и «исламский революционер» Рухолла Хомейни относился к атеистическому советскому режиму несколько терпимее, чем к американцам: США он официально именовал большим сатаной, а СССР — малым.
Расцвет советско-арабской дружбы пришелся на 1970-80-е годы, когда советские идеологи часто пускали в ход на международном уровне «исламское оружие»: рассуждали о революционных преобразованиях в мусульманских странах социалистической ориентации, искали сходства между исламом и социализмом, выявляли «антиимпериалистический характер» исламской революции в Иране. Однако на то же время приходится и пик советско-американской конфронтации в регионе. Американский исламовед Бернард Льюис заметил в этой связи: «Арабский мир наверняка разделил бы судьбу Польши, Венгрии или, что вероятнее, Узбекистана, не будь американского сопротивления и холодной войны».
Это предположение как будто подтвердила десятилетняя афганская эпопея. Советские руководители решили вмешаться во внутриафганскую смуту, не задумываясь о последствиях такого шага. Тогдашнее советское руководство полагало, будто защищает утверждающуюся в Афганистане модель социалистической ориентации. Возможно, Москва намеревалась также отвести от своих южных границ нараставшую угрозу исламского экстремизма. Мусульманские страны оценили советское вторжение как объявление войны исламу. США немедленно воспользовались создавшейся ситуацией в своих интересах: вооружая афганских «борцов за веру» и оказывая им финансовую помощь (10 млрд. долларов), они обратили мусульманскую «герилью» против Советского Союза и выступили одновременно в роли защитников ислама.
Во время кризиса в Заливе (начало 90-х) американские политики тоже полагали, что разыграли беспроигрышную партию. В то время как советские политические деятели пытались отвести угрозу от Саддама Хусейна (миссия Евгения Примакова), «США сформировали международную коалицию, которая нанесла ощутимый удар по иракскому режиму. Но ни для кого в арабо-мусульманском мире не было секретом, что США руководствовались отнюдь не альтруистическими соображениями, а отстаивали, прежде всего, собственные стратегические и экономические (нефтяные) интересы. Так, вмешавшись в конфликт в Заливе во имя защиты территориальной целостности Кувейта, многонациональная коалиция во главе с США прекратила военные действия, так и не решив курдскую проблему, ибо в противном случае произошло бы расчленение Ирака, не входившее тогда в планы Вашингтона». [8]
Следствием такого двусмысленного подхода стала дальнейшая дестабилизация региона. Частично оправившись после войны в Заливе и обретя союзников в постсоветской России, багдадский режим возобновил войну с шиитской оппозицией и курдским повстанческим движением, продолжил разработку оружия массового поражения и активизировал свою внешнюю политику, которая не перестала быть экспансионистской.
Присутствие вооруженных сил многонациональной коалиции, ядро которой составили западные страны, напомнило арабам о временах крестовых походов и колониальных завоеваний. Вспыхнули и религиозные чувства: в Саудовской Аравии находятся самые почитаемые святыни ислама, а Багдад — символ его былой славы. Неприятие вооруженных чужеземцев и иноверцев, идея борьбы с западным присутствием заслонили собой все трагические перипетии оккупации Кувейта.
И в наши дни мусульманская общественность видит в конфликте Вашингтона с Багдадом вооруженное противостояние Севера и Юга. Неудивительно поэтому, что угроза американского удара по Ираку вызывает новый всплеск антиамериканизма. Ведь на Арабском Востоке, в Заливе и других частях исламского мира диктаторские замашки Саддама Хусейна, подавление им гражданских свобод и прав человека воспринимаются иначе, чем в Европе и Северной Америке.
И восточная «улица», и большинство правителей развивающихся стран не видят в этом особого греха. Ведь и захват Ираком Кувейта символизировал для исламских радикалов социальный передел, своего рода интифаду против нефтедобывающих государств Залива во имя справедливого распределения богатств. Кувейт считали заповедником западной демократии на арабской земле, а иракского президента – государственным деятелем, стремящимся возродить былую славу и могущество арабов и ислама.
Подобные настроения расцветают на фоне подозрительности и недоверия к любым инициативам, исходящим от Запада, а тем более от США, которые, как считается среди мусульман, при помощи ООН и других международных организаций бесцеремонно навязывают свою волю другим. Исламский мир готов сопротивляться новому миропорядку, если тот сформируется вопреки его интересам.
В исламских странах развита система религиозно-политических объединений, базирующихся на концепции мусульманской солидарности. Они пытаются координировать и направлять различные аспекты жизни мусульман в общинах, отдельных странах и в мировом масштабе. Продемонстрировали они свою позицию и по ряду аспектов внешней политики.
Единственная мусульманская организация, действующая на государственном уровне, — Организация Исламская Конференция (ОИК). Отводя в своей деятельности большое место пропаганде ислама, она стимулирует также развитие экономического, политического и культурного сотрудничества мусульманских стран. Членство в этой организации не предполагает исламского характера внутренней политики участников и не накладывает на них обязательств по введению шариата. Однако входящие в ОИК страны призваны руководствоваться принципами мусульманской солидарности и ставить интересы религиозной общности выше национально-государственных. Практическая деятельность ОИК не особенно результативна, так как ее члены по-разному подходят к мировым проблемам. Другие же международные организации, действующие на неправительственном уровне (Лига исламского мира, Всемирный исламский конгресс и пр.), еще меньше преуспели в формировании особой, «мусульманской» внешней политики и в сближении позиций по большинству региональных и глобальных проблем.
Солидарность мусульманских стран остается символической, не влияя на практическую политику. Для каждого из этих государств на первом месте стоят жизненные интересы его самого, а не мусульманского сообщества. По-настоящему влиятельны не религиозные, а светские экономические или политические объединения (ОПЕК, Совет арабского сотрудничества, Совет сотрудничества арабских государств Персидского залива, Союз арабского Магриба и т. п.), обладающие большим весом среди стран традиционного распространения ислама.
Теоретически часть государств Ближнего и Среднего Востока (особенно аравийские монархии) отдает приоритет во внешней политике распространению ислама. На практике же они, как правило, занимают в контактах со странами Запада, Россией и другими немусульманскими государствами весьма прагматичную позицию.
Например, внешняя политика Ирана, пережившего исламскую революцию, должна бы, казалось, быть религиозно обусловленной и потому идеологизированной, а на деле она больше подчинена национальному интересу, нежели исламизму. Иранские руководители умело сочетают ультрареволюционную риторику с осторожностью и расчетливостью Real politics. Ни последователям Хомейни, ни «прагматикам» в иранском руководстве не присуща слепая приверженность религиозной догме.
Хотя Исламская Республика Иран и поддерживала афганское сопротивление, она всегда считалась с советским фактором. Москву критиковали за вторжение в Афганистан, но вместе с тем видели в ней противовес Западу в регионе, и потому она не стала таким же объектом для нападок, как США. Во время войны с Ираком (1980-1988) Тегеран смирился с возросшей ролью главного спонсора «джихада против советской оккупации Афганистана» — Пакистана, но старался противостоять его влиянию и не допустить дестабилизации в регионе, грозившей из-за выращивания при талибах все большего количества опиумного мака.
Афганистану теоретически отводят роль связующего звена в «исламской цепи» Пакистан — Центральная Азия. Видят в нем и удобный транзитный путь для трубопровода, который планируют протянуть из Туркменистана к Аравийскому морю через «замиренный» Афганистан. Первая попытка реализовать подобный проект в начале 90-х закончилась, однако, неудачей. Тогда Исламабад и стоявшие за ним транснациональные компании намеревались проложить «новый шелковый путь» из Центральной Азии через Афганистан к портам Индийского океана, а оттуда на Запад. Собственно, движение «Талибан» и было создано во многом для охраны этого пути. В марте 1995 года президент Туркменистана Сапармурат Ниязов и премьер-министр Пакистана Беназир Бхутто подписали в Исламабаде меморандум о строительстве газопровода (позднее собирались построить и нефтепровод) из Туркменистана в Пакистан через афганскую территорию силами саудо-американского консорциума «Юникал-Дельта». В мае 1996-го меморандум подписали еще раз — уже с участием Узбекистана, а в августе к нему присоединился российский «Газпром». Однако проект сорвали боевые действия между войсками Ахмад Шаха Масуда и Рашида Дустума, пытавшимися установить контроль над торговой и газово-нефтяной трассой. В наши дни реализация такого проекта тоже сопряжена с огромными трудностями и рисками, поскольку мир в Афганистане не установлен. И все же независимо от того, какие политические силы возглавляют правительство в Исламабаде, основные контуры его политики на афгано-центральноазиатском направлении кардинально не изменились: оно по-прежнему остается сферой компетенции военных и определяется их корпоративными интересами.
«Антитеррористическая операция в Афганистане имела для мусульманских стран Ближнего и Среднего Востока положительные последствия: с разгромом движения «Талибан» и «Аль-Каиды» был ликвидирован региональный очаг нестабильности. Затихло индийско-пакистанское противостояние, поскольку правящие круги обеих стран по-настоящему оценили угрозу попадания ядерного оружия в руки мусульманских экстремистов. Однако проблемы региона до конца не решены. Столкновения между вооруженными враждующими фракциями в Афганистане продолжаются, а значит, сохраняется угроза полномасштабной гражданской войны и стабильность в регионе под вопросом. Не искоренены и противоречия, создававшие напряженность между Ираном и Афганистаном, Афганистаном и Пакистаном. Кроме того, в отличие от своих правительств рядовые мусульмане считают действия международной антиталибской коалиции и созданных на ее основе Международных сил по содействию безопасности в Афганистане войной неверных с исламом, а потому усилились и без того сильные антизападные, антиамериканские, антиизраильские настроения, радикализирующие ислам и способные изменить внешнюю политику мусульманских стран».[9]
После прекращения глобальной советско-американской конфронтации быстрой и безболезненной трансформации системы международных отношений не произошло. Более того, в 90-е годы существенно ослабло политическое влияние арабо-мусульманского мира, покоящееся на зависимости Запада от арабской нефти, мировые цены на которую несколько десятилетий диктовала ОПЕК. Как заметил российский прогнозист Виктор Феллер, «арабы почувствовали, что властная весомость их денег уменьшилась почти на порядок, а вся энергия, обида и претензия арабского мира обратились в национально-религиозный протест, соединились в новой интернациональной идее арабских идеалистов — мировой исламской революции и мировой арабской империи»[10]. И у России, и у Запада появился общий враг — неуловимый и оттого еще более опасный: действующие на международной арене исламские неправительственные религиозно-политические организации, взявшие на вооружение экстремизм и террористические методы.

1.2 Исламский фундаментализм: сущность, цели, проявление.

Рассматривая современный ислам как сложную религиозно-политическую доктрину, которая является неотъемлемой составляющей политических программ практически всех действующих сейчас в мусульманском мире партий, организаций, движений и т.п., правомерно выделить четыре основные его течения.
«Первое течение. Его суть наиболее полно можно выразить словами «адаптация и синтез». В тех случаях, когда мусульманские деятели расценивают позиции ислама (т.е. свое собственное положение в государственной системе власти) в той или иной стране как относительно слабое, на вооружение берется метод «адаптации» к местным условиям с целью постепенного врастания (синтеза) исламского образа мышления во все сферы социальной и политической жизни государства. Духовенство делает все возможное, чтобы максимально углубить и расширить свое влияние в обществе, увеличить количество верующих, сделать религию неотъемлемой составляющей общественно-политической структуры государства. Исламские клерикалы приспосабливают новую религию к существовавшим в государствах – объектах их религиозно-политического проникновения – социальным и экономическим реалиям, традициям и т.п. и готовы, в случае необходимости, пойти на компромисс с традиционными местными верованиями и структурами власти». [11]
В настоящее время этой политической линии придерживается мусульманское духовенство в африканских странах, расположенных южнее Сахары (Сомали, Чад, Эфиопия и др.), а также в России и некоторых других странах СНГ. При проведении такой политической линии используется широкий спектр средств и методов. Например, внутри страны и за ее пределами проводится выгодная правительству политическая линия, позволяющая не только заслужить доверие режима, но и усилить свой авторитет в массах. В современных условиях мусульманские религиозные деятели активно включаются в борьбу за мир, за освобождение своих стран от неоколониальной зависимости, выступают против пьянства, наркомании, порнографии, пропагандируют уважение к старшим, взывают к национальным и патриотическим чувствам верующих. В условиях политической стабильности деятельность мусульманского духовенства, выступающего с позиций «адаптации и синтеза», в целом способствует поддержанию высокого нравственного климата в стране. В периоды же кризисов, как, например, в первые годы государственной независимости в ряде мусульманских республик бывшего СССР, одни группы религиозных деятелей выступали за поддержание порядка и поддерживали свои правительства, другие, прежде всего, радикально настроенные, стремились (и стремятся) использовать исламский фактор в своих политических целях.
Второе течение. Наиболее распространено в странах, где ислам является государственной религией, но участие религиозных деятелей в формировании политического курса ограниченно. Во многих социологических и политологических исследованиях оно чаще всего определяется как «консервативное», или «традиционалистское». Последователи этого направления имеют достаточно прочные позиции в государственной системе, изменение которых, по их мнению, не только не способствовало бы укреплению позиций ислама в данных условиях, но и могло бы отрицательно сказаться на их собственном положении. «Наиболее ярким примером идейно-политической концепции исламского консерватизма является доктрина, разработанная одним из крупнейших теологических центров Египта Аль-Азхаром, сотрудники которого имеют статус государственных служащих и активно способствуют проведению правительственной линии в жизнь. К традиционно-консервативному течению можно отнести также большинство официальных религиозных деятелей пакистанской, саудовской, иорданской, кувейтской и многих других мусульманских общин. В своей политической ипостаси традиционно-консервативный ислам в этих странах выступает как стабилизирующая сила, призванная сохранить и преумножить политические, экономические и социальные завоевания государства».[12]....