Курсовая работа: Установление Веймарской республики

Содержание

ГЛАВА 1. ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ ВЕЙМАРСКОЙ РЕСПУБЛИКИ.
1.1. Установление Веймарской республики.
1.2.Демократический фасад Веймарской республики.

ГЛАВА 2. КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА (1933-1937).
2.1.Внешнеполитические шаги нацистов. Конвенции об определении агрессии.
2.2.Отношение европейских держав к возможности ревизии Версальского порядка. Проект “пакта четырех”.
2.3. Внешнеполитический аспект “нового курса” Ф. Рузвельта.
2.4. Перегруппировка сил в Европе. Смена политической ориентации Италии. Проблема Черноморских проливов. Конвенция в Монтре.
2.5. Начало гражданской войны в Испании. Новые тенденции в политике великих держав в связи с испанской проблемой. Формирование блока агрессивных держав и активизация войны в Испании.

ГЛАВА 3. ЛИКВИДАЦИЯ ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА И УСТАНОВЛЕНИЕ ГЕРМАНСКОЙ ГЕГЕМОНИИ В ЕВРОПЕ (1938-1939)
3.1.Советский фактор в международных отношениях в конце 30-х годов. Интересы Великобритании и Франции в назревающем конфликте.
3.2. Реакция европейских держав. Судетский вопрос. Мюнхенское соглашение.
3.3. Улучшение советско-германских отношений. Советско-германский пакт о ненападении
Временная экономическая стабилизация в 1928 г. сменилась разрушительным мировым экономическим кризисом, новым резким падением производства, ростом безработицы. В 1932 г., когда мировой экономический кризис достиг кульминации, промышленное производство сократилось в Германии до 46,7% по сравнению с 1913 г., 30% всего трудоспособного населения потеряли работу и только 15% из официально зарегистрированных безработных получали пособия по безработице.
Страна сотрясалась стачками, беспорядками, путчами, террористическими актами, связанными с резкой поляризацией социально-политических сил, от крайне правых, представленных набирающими силу националистическими, нацистскими организациями и образовавшейся впоследствии фашистской Национал-социалистской немецкой рабочей партии (НСНРП), до крайне левых — в лице леворадикальных рабочих организаций и Коммунистической партии Германии, которая становится в это время крупнейшей коммунистической партией в Европе.
Вес и значение этих двух партийных полюсов рос вместе с их неприятием Веймарской демократической республики. Для одних она была преградой социалистической революции и установления “всеобщего равенства”, для других — помехой к установлению нацистской тоталитарной диктатуры.
В глубоко расколовшемся немецком обществе не нашлось места и консенсусу левых сил, так необходимого в условиях жесточайшего кризиса, угрозы фашизма. Для правоверных немецких коммунистов, проводивших линию Сталина и Коминтерна, социал-демократы были “могильщиками немецкого социализма”, главными противниками “мировой революции”. Они были заняты в основном тем, что разоблачали социал-демократов как агентуру “германского монополистического капитала”, “социал-фашистов”. Социал-демократы исключали компромиссы с коммунистами, как с партией “узколобого классового доктринерства”, действующей по указке “чужой державы”, также обвиняя их в пособничестве фашистам. Отсутствие согласия левых сил имело роковые последствия. На выборах в ноябре 1932 г. у них еще оставалась возможность преградить дорогу рвущимся к власти фашистам. Социал-демократы и коммунисты, объединившись, могли занять 221 место в рейхстаге, в то время как у фашистов было 196 мест. Но они упустили эту возможность.
Нестабильность Веймарской республики стала следствием не только вышеуказанных обстоятельств. Они были связаны также с глубоким неприятием республики большинством немцев, считавших ее порождением “позорного” Версальского мирного договора. Чувство национального унижения стало благодатной почвой для широкого распространения мифа о “ноябрьских предателях”, заключивших Версальский договор. Этот миф широко использовался демагогами, требовавшими разрыва Версальского договора, решительной борьбы против неких “темных сил”, внутренних и внешних врагов, которые привели Германию к краху. Не случайно именно в это время появляется известная фальшивка “Протоколы сионских мудрецов”, призванная подтвердить, что в постигшей немцев трагедии виноваты заговорщики-евреи, иностранные агенты, поставившие задачу сокрушить мощь Германии, поставить ее на колени.
Ослабляло положение Веймарской республики и отсутствие у нее профессиональных защитников среди правящего бюргерства и интеллигенции. Отрицательно к республике относилась, например, подавляющая часть профессуры, ученых, правоведов, историков и пр., задающих тон в немецких университетах, а также студентов, которые оставались приверженцами монархии, старых порядков. Не случайно впоследствии среди студентов оказалось так много сторонников Гитлера.

1.2.Демократический фасад Веймарской республики

Демократический фасад Веймарской республики не опирался на прочный фундамент демократических государственных институтов не только в силу сохранения старого государственного аппарата, но и изъянов самого конституционного порядка, придуманного в Веймаре без глубокого учета обстановки в стране. Так, широкие демократические права и свободы, в частности свобода печати, при отсутствии цензурных ограничений способствовали беспрецедентному росту шовинистической, милитаристской пропаганды. Отсутствие конституционного запрета на деятельность партий, сеющих рознь среди немецкого народа, разжигавших национальную вражду, антисемитизм, создавало условия не только для роста нацистских организаций, но и для легального вхождения НСНРП в Веймарскую общественно-политическую и государственную систему.
Роковой ошибкой республики было то, что она не лишила власти реакционную военщину, не реорганизовала бюрократический аппарат. Ее не принял сохранившийся кадровый состав рейхсвера, для солдат которого кайзер оставался символом силы и мощи Германии. Армия, подчиняющаяся, по Конституции, только рейхсканцлеру, фактически была бесконтрольной. Выражением полного неприятия рейхсвером Веймарской республики стал поднятый его командованием вместе с праворадикальными офицерскими организациями в мае 1920 г. военный путч Каппа—Лютвица. За счет бывших кадров рейхсвера пополнялись и численно растущие нацистские полувоенные организации.
В условиях политической конфронтации и, как следствие этого, частой смены кабинетов остававшееся на местах старое чиновничество также было бесконтрольным, и его самостоятельная политическая активность в условиях “несменяемости”, гарантированной Конституцией (ст. 130), определялась отнюдь не демократическими, а консервативно-монархическими убеждениями. Плохими защитниками демократических порядков, да и просто правопорядка, были и старые судейские кадры с их традиционным пониманием права, оправдывающего “железо и кровь”, насилие во имя “национальных интересов”. Об этом свидетельствуют примеры из судебной практики тех времен. Так, за 1918—1922 гг. в Веймарской республике было совершено левыми экстремистами 22 политических убийства, все виновные были сурово наказаны, 10 человек — казнены. За это же время правыми террористами было совершено 354 политических убийства, из них только один был сурово наказан, но ни один не был казнен. В 1924 г. нацистский “пивной путч” в Мюнхене, когда фашисты предприняли первую попытку прорваться к власти, закончился заключением Гитлера в тюремную крепость, из которой он вышел через 10 месяцев с первыми главами “Майн Кампф”, полный решимости готовиться к новым выступлениям.
Слабость политической воли Веймарского государства была связана также с отсутствием единства действий его высших органов власти. Рейхстаг не стал проводником демократии, конституционного порядка, так как в нем, особенно в последние годы Веймарской республики, в силу острого партийного противоборства сложилась ситуация полной невозможности образования позитивного большинства, способного предложить народу умеренную программу выхода из кризиса. Находившиеся на диаметрально противоположных флангах партии, имевшие в нем большинство мандатов, резко критически настроенные против правительства, в силу полной противоположности своих целей не были готовы и не были в состоянии взять на себя правительственную ответственность.
С бессилием представительного органа было связано и бессилие республиканского правительства, не обладавшего большинством в рейхстаге и не пользовавшегося его доверием и поддержкой. Прямым следствием этого стали “президентские кабинеты”, назначаемые президентом по собственному усмотрению. В обстановке перманентно вводимого им, на основании ст. 48 Конституции, чрезвычайного положения страна управлялась не с помощью законов, а с помощью чрезвычайных указов. В 1932 г., например, президент Гинденбург издал 66 чрезвычайных указов, в то время как рейхстаг, занятый в основном второстепенными дебатами, издал только пять законов. Дисбаланс Веймарской государственной машины вел к ее полному разрушению, гибели, что и произошло в результате установления фашистской диктатуры в Германии в 1933 г.





ГЛАВА 2 . КРИЗИС ВЕРСАЛЬСКОГО ПОРЯДКА (1933-1937)

Европейские установления были относительно устойчивее азиатских в той мере, как интересы европейских держав гораздо плотнее соприкасались и европейские державы энергичнее реагировали на угрозы нарушения статус-кво. Отсутствовал в Европе и провоцирующий фактор вакуума силы, который играл столь негативную дестабилизирующую роль в Азии в результате государственной слабости Китая. Тем не менее ситуация и в Европе в 30-х годах стала быстро ухудшаться. В первую очередь это было связано с событиями в Германии.

2.1.Внешнеполитические шаги нацистов. Конвенции об определении агрессии.

Внешняя политика нацистского режима определялась поиском пути к реализации задачи “национального самоопределения немцев” в том виде, как она формулировалась Гитлером. Но в Берлине понимали, что одномоментный рывок к цели был не возможен. Германия была еще слаба, и она не могла вступить в конфликт сразу со всеми государствами, со стороны которых нацисты предвидели сопротивление своим планам. Ресурсы были нужны для внутренних целей. Правительство Гитлера хотело обеспечить себе прочную политическую поддержку внутри Германии. Оно смогло найти средства, чтобы ассигновать 2 млрд. марок на жилищное строительство и сооружение новых дорог и еще 1 млрд. марок на поддержку тех из предпринимателей, которые создавали новые рабочие места.
Дипломатия Гитлера стремилась обеспечить себе свободу маневра и уклонялась от выражения явных предпочтений. Линия формулировалась гибко. В первые годы нацистского режима она предусматривала мирные отношения Германии со всеми ее соседями на двусторонней основе, но неприятие существующего мирового порядка в целом. В рамках этого “двойного подхода” Берлин предпринял шаги к упрочению своих отношений со странами Центральной и Восточной Европы.
Имея в виду “самоопределение немцев”, нацистский режим стремился добиться сближения, прежде всего с католической Австрией. Для начала Берлин нормализовал отношения с Ватиканом. В апреле 1933 г. Германия подписала конкордат с папой Пием ХI. Германское правительство сделало ряд послаблений деятельности католических общественных и религиозных организаций в Германии, а Святейший престол обещал испрашивать предварительное согласие германских властей на назначение католических епископов и архиепископов в Германии.
Следующим шагом Гитлера была нормализация отношений с СССР. Согласно условиям советско-германского протокола от июня 1931 г. о продлении действия Договора о нейтралитете и ненападении 1926 г. между СССР и Германией, германская сторона могла заявить о намерении его денонсировать после июня 1933 г. Фактическое состояние советско-германских отношений при правительствах, предшествовавших нацистскому, было таково, что отмены договора можно было ожидать в любую минуту.
Вопросы обеспечения стабильности и ограничения военной опасности существенно беспокоили СССР. На протяжении всей первой половины 1933 г. советская дипломатия добивалась популяризации своих предложений о заключении специальной конвенции, которая бы утверждала универсальные критерии для заключения о том, представляет ли собой тот или иной шаг какого-либо государства акт агрессии, или он не может таковым считаться. Заключение конвенции могло бы упорядочить практику применения статей Устава Лиги Наций, которые предусматривали возможность применения санкций против государства-агрессора, но не поясняли, что именно понимается под словом “агрессия”. Точка зрения Советского Союза не была принята ведущими западными державами.
Тем не менее, 3-5 июля 1933 г. в ходе Лондонской экономической конференции Советский Союз подписал три раздельные конвенции — в основном с граничащими с ним государствами. Первая конвенция была подписана Афганистаном, Ираном, Латвией, Польшей, Румынией, СССР и Эстонией; в 1934 г. к ней присоединилась Финляндия. Вторая — Румынией, СССР, Турцией, Чехословакией и Югославией. Третья — СССР и Литвой. Турция и Румыния подписали две конвенции, которые были по содержанию идентичны. Это было связано с тем, что страны Малой Антанты и Балканской Антанты подписывали обе конвенции, выступая не в своем национальном качестве, а как участники соответствующих блоков.
Агрессией признавались: 1) объявление одним государством войны другому; 2) вторжение вооруженными силами хотя бы и без объявления войны; 3) нападение сухопутными, военно-морскими или военно-воздушными силами на территорию, морские и воздушные суда другого государства; 4) морская блокада берегов или портов; 5) поддержка вооруженным бандам, которые, будучи образованными, на территории одного государства, вторгнутся на территорию другого.
Критерии, согласованные конвенциями, не были еще общепризнанными. Но они способствовали стабилизации отношений СССР с соседними государствами. В последующие годы положения, заложенные в конвенциях, нашли отражение во многих международных документах.

2.2.Отношение европейских держав к возможности ревизии Версальского порядка. Проект “пакта четырех”.

Приход к власти в Германии правительства, открыто заявлявшего о намерении изменить существующее положение дел в Европе, был сочувственно встречен в Риме. Италия, не довольная итогами первой мировой войны, давно искала случая поднять вопрос об их пересмотре. Однако ее попытки наталкивались на неприятие более сильных держав. С приходом к власти Гитлера Италия могла рассчитывать на поддержку Германии.
Но, несмотря на параллельные интересы итальянских фашистов и германских нацистов, внешнеполитические воззрения лидеров Италии и Германии совпадали не во всем. Итальянскому диктатору не была близка мистическая вера Гитлера в превосходство арийской расы. Он не претендовал на мессианство во всемирном масштабе. Дуче не стеснялся заявлять Гитлеру о том, что не разделяет и его грубый антисемитизм. Наконец, Рим никак не могла увлечь идея “национального самоопределения” немцев, поскольку ее реализация означала бы включение Австрии в состав Германии, тогда как в Риме предпочитали иметь на севере границу со слабой Австрией, а не с мощной Германией. Италия была склонна видеть себя посредницей между соперничающими европейскими державами. Она не видела необходимости в полном разрушении Версальского порядка, но добивалась его модернизации с учетом ее требований. Итальянская дипломатия выступила с предложением подписать между Италией, Францией, Великобританией и Германией пакт, который бы зафиксировал признание принципиальной возможности нового мирного общеевропейского переустройства.
Предложенный Италией проект предусматривал создание своего рода закрытого привилегированного клуба ведущих держав, которые могли бы заранее согласовывать свои позиции с тем, чтобы затем оказывать воздействие на третьи страны — в том числе и через Лигу Наций. Стремясь привлечь на свою сторону Германию, итальянская сторона включила в свой проект пункт о предоставлении Германии и ее бывшим союзникам (Австрии, Венгрии и Болгарии) равных прав в области вооружений. Переговоры о заключении “пакта четырех” итальянские дипломаты начали в западноевропейских столицах с марта 1933 г.
Необходимо отметить, что к тому времени многие политики евроатлантических стран, прежде всего Великобритании, были близки к тому, чтобы смириться с неизбежностью ревизии версальских установлений. Цельной концепции модернизации европейской подсистемы не было, но подобно Италии, Великобритания и Франция склонялись к необходимости создания какого-то механизма сотрудничества ведущих держав, надеясь использовать его для стабилизации международной ситуации.
Однако малые и средние государства болезненно реагировали на план “пакта четырех”, усматривая в нем попытку очередного “сговора сильных” за счет более слабых. Возможность ревизии мирных договоров почти автоматически создавала угрозу территориальной целостности малых стран. Создание “четверки” закрепило бы и изоляцию Советского Союза. Поэтому СССР тоже негативно реагировал на попытки регулировать международную ситуацию без его участия.
Особые сомнения вызывал предложенный итальянцами пункт о согласованном воздействии на третьи страны. Для Италии, у которой не было ни союзников, ни постоянных партнеров, включение этого положения в пакт означало перспективу расширения ее возможностей влиять на европейскую политику. Для Великобритании, и особенно для Франции, такое обязательство, данное к тому же за спиной французских союзников в Восточной Европе, могло иметь разрушительные последствия. Вся сложная и непрочная конструкция региональных блоков восточноевропейских стран под французским покровительством могла рассыпаться из-за недоверия малых стран к Франции. Между тем страны Малой Антанты (Чехословакия, Румыния, Югославия) энергично протестовали против “пакта четырех”. Итальянский проект возмутил и напугал Польшу.
Тем не менее, Франция и Великобритания пришли к выводу, что признание (в урезанном виде) возможности ревизии версальских установлений на основе согласований между четырьмя великими державами будет меньшим злом, чем неизбежные попытки Италии и Германии добиться осуществления своих планов односторонним путем. В июне 1933 г. в Риме четырехсторонний договор был парафирован. В его основу лег не итальянский, а французский проект, который был существенно изменен в соответствии с пожеланиями Франции и ее восточноевропейских союзников. Вместо признания допустимости пересмотра мирных договоров в тексте говорилось только о возможности рассматривать новые предложения, направленные на усиление эффективности уже имеющихся обязательств. В договоре специально подтверждались гарантии территориальной целостности государств-членов Лиги Наций. В нем было опущено положение о совместном воздействии на третьи страны и обходился вопрос о равноправии Германии в вопросах вооружений.
В этом “урезанном” виде “пакт четырех” не удовлетворил никого. Он не был ратифицирован подписавшими его странами и не позволил стабилизировать европейскую ситуацию. Зато сама его идея и факт подписания способствовали появлению новых линий раскола в мире. Если раньше друг другу противопоставляли демократические и тоталитарные государства, то теперь к этому добавилась оппозиция между большими и малыми странами. Хотя французское правительство после подписания пакта направило свои разъяснения по его поводу Чехословакии, Румынии, Югославии и Польше, это не предотвратило кризиса доверия внутри некогда единого лагеря победителей и примкнувших к ним. Что же касается Польши, то ее правительство открыто заявило, что оставляет за собой свободу действий в связи с линией, проводимой Францией.
В 1933 г. вопрос отношений с Польшей не был для Германии второстепенным. Польша было по европейским масштабам относительно крупным государством с большим населением. Это население было этнически не однородным: помимо нескольких славянских народов на польской территории проживали литовцы, а также большое количество этнических немцев. Демографические ресурсы в принципе позволяли стране при необходимости создать достаточно многочисленную армию. Победа над Советской Россией в советско-польской войне создала польской армии хорошую репутацию. Военные реформы, проводившиеся при участии французских и британских специалистов, давали основания полагать, что военный потенциал Польши находился на достаточно высоком уровне. Наконец, Польша рассматривалась в Европе как оплот западноевропейского влияния и потенциальный партнер евроатлантических стран против Германии, так же как и против Советского Союза.
Сама Польша, оставаясь в рамках ориентации на Францию и Великобританию, имела в Восточной Европе собственные цели, не во всем соответствовавшие интересам Парижа и Лондона. Так, у Польши сохранялись напряженные отношения с Литвой. Не было преодолено взаимное недоверие Польши и Чехословакии. В обоих случаях причиной трений были территориальные споры. Добившаяся в ходе версальского урегулирования и советско-польской войны весьма существенного приращения своей территории Польша оставалась, тем не менее, не вполне удовлетворенной своими новыми границами.
С мая 1926 г. в Польше существовал “режим санации”. Вся полнота власти в стране принадлежала маршалу Йозефу Пилсудскому. 5 марта 1933 года, едва только сведения о победе нацистов на выборах в Германии просочились в печать, польские войска развернули демонстративные военные учения на границах с Германией. Пилсудский фактически потребовал от Берлина объяснений по поводу его будущей внешнеполитической линии. Реакция Берлина была быстрой и конструктивной. Германия сразу же согласилась совместно с Польшей “беспристрастно изучить проблемы, представляющие угрозу для общих интересов обеих стран”.
Этим дело не ограничилось. 26 января 1934 г. состоялось подписание польско-германского соглашения о мирном разрешении споров сроком на 10 лет. В самом тексте этого документа речь шла в основном об обязательствах сторон не применять силу при разрешении спорных международных вопросов в соответствии с пактом Бриана — Келлога. Формально такая формулировка была созвучна первоначальной идее “пакта четырех”. Но поскольку сам пакт не состоялся, получалось, что Германия и Польша на двустороннем уровне, и, не согласуясь с другими державами, договорились о том, что не удалось довести до конца на четырехстороннем и без участия Польши. Иначе говоря, косвенно польско-германское соглашение утверждало в межгосударственных отношениях тот самый “ревизионистский” принцип, который не желало признавать явное большинство стран Европы.
Польско-германское соглашение вызвало в мире разноречивые реакции. Советский Союз, у которого было мало оснований сомневаться во враждебности Польши, однозначно расценил ее новое соглашение с Германией как шаг, направленный против него. Впечатление от недавней демонстрации дружелюбия Берлина, заявившего о продлении советско-германского договора 1926 г., было перечеркнуто. В Москве стали размышлять о шансах формирования антисоветского польско-германского альянса. Не только советские, но и западные аналитики полагали, что возможной основой польско-германского компромисса может оказаться отказ Варшавы от раздражавшего Германию “польского коридора” в обмен на территориальные компенсации, которые Польша при поддержке Берлина могла бы получить за счет украинских земель Советского Союза. Но дело было не только в этом.
Как уже отмечалось, “воспитать” из Польши союзника со времен Жоржа Клемансо особенно сильно стремилась Франция. На эти цели было затрачено немало французских сил и средств. Союз с Варшавой был необходим Парижу как важнейший компонент “двойного сдерживания” Германии. Не без учета опасений “потерять Польшу” французское правительство занимало настороженно-выжидательную позицию в отношении установления сотрудничества по линии обеспечения безопасности с СССР (договор 1932 г.).
Соответственно, пойдя на соглашение с Берлином без согласования этого шага с западными союзниками, режим Пилсудского ставил под сомнение результаты более чем десятилетних усилий Франции и Великобритании. Франция была поставлена в двусмысленное положение: с одной стороны, она так и не довела до конца нормализацию отношений с СССР из-за Польши, с другой, сама Польша дала знать о своем нежелании быть младшим партнером Парижа и покладистым объектом французской политики. Стало ясно, что для Варшавы предпочтительнее путь к сотрудничеству с Германией.
Известие о подписании польско-германского соглашения вызвало скандал во французском парламенте и отставку кабинета Камиля Шотана. Реакция других западных держав была в целом так же настороженной, но вялой. В возможность прочного польско-германского союза мало кто верил. Но не приходилось сомневаться и в том, что круг потенциальных разрушителей установленного в Версале порядка может быть шире, чем ожидалось. Германская дипломатия добилась существенного успеха: ей удалось нанести новый удар по единству бывших стран-победительниц.
Предпринятые меры позволили нацистам действовать напористо. Германия стала домогаться равных возможностей в области вооружений. Вопрос этот обсуждался в рамках Конференции по разоружению. Требования Берлина встретили отпор западных держав. В ответ германская сторона развернула пропагандистскую кампанию под лозунгом борьбы с дискриминацией Германии в мировой политике. 14 октября 1933 г. правительство Гитлера заявило о прекращении своего участия в работе Конференции по разоружению, а 19 октября Германия вышла из Лиги Наций.
Позиция Германии, хотя и не целиком, была поддержана Италией. Между Римом и Берлином были установлены более тесные дипломатические контакты, стал развиваться политический диалог. В отличие от Германии правительство Муссолини не пошло на разрыв отношений с Лигой Наций. Однако оно понизило статус своего представителя на Конференции по разоружению — из полноправного участника Италия превратилась в наблюдателя. В Европе стал фактически складываться своеобразный неформальный блок “ревизионистских” держав, за формированием которого с сочувствием и интересом наблюдала еще одна, азиатская, “ревизионистская” держава — Япония.

2.3. Внешнеполитический аспект “нового курса” Ф.Рузвельта.

Международная ситуация, как она складывалась в начале 30-х годов, вызывала тревогу новой американской администрации. США в первую очередь были озабочены экспансией Японии, которая начинала угрожать обширным американским экономическим интересам в Китае. Администрация Рузвельта отказалась признать захват Японией Манчжурии и встала на путь последовательной поддержки правительства Чан Кайши. Однако в политических кругах США укреплялось мнение о невозможности эф.....